бермудский треугольник
Так вот, предположим, мальчик, что ты ей - никто, а я ей - брат,
Давай, сворачивай шапито, закончен видеоряд.
Давай, беги, кому говорят.
Стоит.
И смотрит - глаза в глаза - такой глубиной,
Как будто ему нужна не она, а весь ее летний зной,
Все травы ее, учебники, сны совсем, совсем не о нем,
Все ее сполохи тишины, вся лень ее зимним днем.
Как будто ему ее пить до дна, студеную, как рассвет,
Как будто она сделана изо льна, из пыли далеких планет,
И ему - ему, не кому-то еще! - касаться ее волос,
Когда она родит ему сына, и сын смешно сморщит нос
И закричит.
Давай, говорю, иди, беги отсюда скорей.
Тебе не нужны ее дожди и писк ее снегирей,
Ты хочешь ее забрать, убить, ты хочешь сам стать - она,
И выпить ее до дна души, до хрупко-зеленого дна.
Стоит.
Улыбается - губы в губы - такой улыбкой живой,
Как будто он был здесь всегда, с начала, как будто он в доску свой.
Стоит, не шевелится, словно мертвый, и только искрят - зрачки.
Она идет к нему.
Ноги стерты.
Он пьет из ее руки.
© Граф Сентябрь
Давай, сворачивай шапито, закончен видеоряд.
Давай, беги, кому говорят.
Стоит.
И смотрит - глаза в глаза - такой глубиной,
Как будто ему нужна не она, а весь ее летний зной,
Все травы ее, учебники, сны совсем, совсем не о нем,
Все ее сполохи тишины, вся лень ее зимним днем.
Как будто ему ее пить до дна, студеную, как рассвет,
Как будто она сделана изо льна, из пыли далеких планет,
И ему - ему, не кому-то еще! - касаться ее волос,
Когда она родит ему сына, и сын смешно сморщит нос
И закричит.
Давай, говорю, иди, беги отсюда скорей.
Тебе не нужны ее дожди и писк ее снегирей,
Ты хочешь ее забрать, убить, ты хочешь сам стать - она,
И выпить ее до дна души, до хрупко-зеленого дна.
Стоит.
Улыбается - губы в губы - такой улыбкой живой,
Как будто он был здесь всегда, с начала, как будто он в доску свой.
Стоит, не шевелится, словно мертвый, и только искрят - зрачки.
Она идет к нему.
Ноги стерты.
Он пьет из ее руки.
© Граф Сентябрь