А мать твоя знает, на ком её гобелен?
Я лакаю любовь из-под крана,
Омываю ей руки и плечи.
Я ведь помню: душевные раны
Кофеином, увы, не залечишь.
Я кидаю таблетки… на счастье.
По привычке уже не глотаю.
Я устал быть зависимой частью,
И с катушек почти не слетаю
Не хочу быть влюбленным в Джульетту.
Лишь Тибальтом. Пусть даже убитым.
Кто-то взглянет с улыбкой на это
И шепнет: «Не будите, он спит и…»
Все столпятся:
«Урод! Обкололся!»
«До семнадцати даже не дОжил»
«До последнего парень боролся
с пустотой». Ну, а Кто-то продолжит:
«… как прекрасно… два вздоха до рая…
Вы актеры, а смерти боитесь,
Сколько раз за всю жизнь умирая…
…не шумите, ведь вы ему снитесь»
(с) Julber
Омываю ей руки и плечи.
Я ведь помню: душевные раны
Кофеином, увы, не залечишь.
Я кидаю таблетки… на счастье.
По привычке уже не глотаю.
Я устал быть зависимой частью,
И с катушек почти не слетаю
Не хочу быть влюбленным в Джульетту.
Лишь Тибальтом. Пусть даже убитым.
Кто-то взглянет с улыбкой на это
И шепнет: «Не будите, он спит и…»
Все столпятся:
«Урод! Обкололся!»
«До семнадцати даже не дОжил»
«До последнего парень боролся
с пустотой». Ну, а Кто-то продолжит:
«… как прекрасно… два вздоха до рая…
Вы актеры, а смерти боитесь,
Сколько раз за всю жизнь умирая…
…не шумите, ведь вы ему снитесь»
(с) Julber