Пиздец пришел - встречай с улыбкой.
Перед базальтовой тумбой, служащей мне насестом последние семьдесят лет, распростерлась ничком широкая лужа. Посетители таверны, ночные гуляки, моряки, солдаты и просто прохожие изо дня в день топчут ей хребет - она дрожит, всхлипывает и растекается еще шире.
Опальная дочь моря и неба.
Нелюбимая.
Каждую ночь моя соседка-лужа умирала.
Ее бескостная плоть, за день перемешанная с грязью и разбрызганная по улице, к вечеру каменела ледяным горбом, и горе тому, кто смел попирать ее ногами.
Утром, очнувшись от смертного сна, соседка каждый раз была иная - она не помнила меня, не помнила себя, не помнила, что было вчера.
Плакала и дрожала под ногами прохожих как в первый раз, цеплялась за сапоги, бросалась в водосток, спасаясь от колес проезжающей мимо телеги - до того позднего часа, когда смерть являлась с Полуночного моря и поднималась по нашей улице - от поворота к пристани до дверей таверны, которые я охраняла.
Опальная дочь моря и неба.
Нелюбимая.
Каждую ночь моя соседка-лужа умирала.
Ее бескостная плоть, за день перемешанная с грязью и разбрызганная по улице, к вечеру каменела ледяным горбом, и горе тому, кто смел попирать ее ногами.
Утром, очнувшись от смертного сна, соседка каждый раз была иная - она не помнила меня, не помнила себя, не помнила, что было вчера.
Плакала и дрожала под ногами прохожих как в первый раз, цеплялась за сапоги, бросалась в водосток, спасаясь от колес проезжающей мимо телеги - до того позднего часа, когда смерть являлась с Полуночного моря и поднималась по нашей улице - от поворота к пристани до дверей таверны, которые я охраняла.