***
А учат ли чувствовать боль?
Каждый движется так, как он хочет.
Хлопочет по кухне или судам,
Собирает на храм,
Или машину, или жетон метро.
Хохочет над пьяным Пьеро, абонировав ложе.
Штурмует вершину, забитую как свинья,
Тонет в море вранья,
Тушит водкой вину,
Ищет: где полынья,
Слушает тишину.
Меняет свою жену на чужую гитару.
Линяет, сереет, летает во сне наяву.
Оседает в траву,
Или ходит гулять под дождем до скончания лета.
Ты ли это?
Прикоснувшись губами к запястью реки ты сумеешь почувствовать пульс?
Ты смирился с высокими лбами при бритых затылках?
На собачьих подстилках ты спал, не теряя себя?
Ты любил не любя?
Ты убил?
Ты попробовал время на вкус?
Опираясь на груз, ты умеешь вставать под плетью?
Третье тысячелетие спросит -
Где ты был в новогоднюю ночь?
Прозит! Я отморозила руки и ты знаешь, как мне помочь,
Если чувствуешь боль!
Прислушайся - город дышит в твоих ладонях...
Вероника БАТХЕН
А учат ли чувствовать боль?
Каждый движется так, как он хочет.
Хлопочет по кухне или судам,
Собирает на храм,
Или машину, или жетон метро.
Хохочет над пьяным Пьеро, абонировав ложе.
Штурмует вершину, забитую как свинья,
Тонет в море вранья,
Тушит водкой вину,
Ищет: где полынья,
Слушает тишину.
Меняет свою жену на чужую гитару.
Линяет, сереет, летает во сне наяву.
Оседает в траву,
Или ходит гулять под дождем до скончания лета.
Ты ли это?
Прикоснувшись губами к запястью реки ты сумеешь почувствовать пульс?
Ты смирился с высокими лбами при бритых затылках?
На собачьих подстилках ты спал, не теряя себя?
Ты любил не любя?
Ты убил?
Ты попробовал время на вкус?
Опираясь на груз, ты умеешь вставать под плетью?
Третье тысячелетие спросит -
Где ты был в новогоднюю ночь?
Прозит! Я отморозила руки и ты знаешь, как мне помочь,
Если чувствуешь боль!
Прислушайся - город дышит в твоих ладонях...
Вероника БАТХЕН