точками по небу
Там за окном какая-то птица, детка; не разглядеть – говорили, здесь много сов. Небо устало ждать и легло на ветки,
лес отозвался тысячей голосов; небо вошло в окно, подкатило к горлу, сжало виски, потекло по щекам обидой…
В самую темную ночь ты выходишь в город, с черного хода, чтобы никто не видел, разглядываешь себя в мертвой
зыби ночной витрины – с большими глазами и родинкой над губой…
Все кончено, детка.
Тебе одиннадцать с половиной.
Теперь они будут охотиться за тобой.
Это несправедливо, что мальчикам проще: их не заманишь в сети чужими снами; на закате они уходят в священную
рощу и возвращаются с новыми именами, сбивают стрелами птиц и угадывают погоду, и великий дух является им во сне…
…а девочки просто входят в черную воду
и остаются на дне…
У девочек все спокойно, все обыденно, все нелепо: их не пускают в лес, оставляют дома, их не пугает
мутная сырость склепов – маленьких девочек хоронят в фотоальбомах, заклинают на красоту
и сказочную удачу, дарят прозрачные крылья взамен драгоценных коконов, и вроде бы все хорошо,
только мама плачет над картонной коробкой с соломенным детским локоном,
молочным зубом и красным прозрачным камешком, стеклянными бусами и записками
от врача… Она догадалась: загорелый лохматый ангел, что подводит глаза и спускает
бретельку с плеча – это кто-то другой.
Когда ты проснешься, она будет стоять над тобой.
Не бойся.
Мальчикам проще – им положены меч и знамя, некуда
деться: не завоюешь – получишь в дар; а ты улыбаешься…
сердце
пропускает удар
из удара уже не родится цунами
не накроет волной этот чертов город
насмерть проросший страшными снами
запертый между двух одинаковых гор…
(с)
лес отозвался тысячей голосов; небо вошло в окно, подкатило к горлу, сжало виски, потекло по щекам обидой…
В самую темную ночь ты выходишь в город, с черного хода, чтобы никто не видел, разглядываешь себя в мертвой
зыби ночной витрины – с большими глазами и родинкой над губой…
Все кончено, детка.
Тебе одиннадцать с половиной.
Теперь они будут охотиться за тобой.
Это несправедливо, что мальчикам проще: их не заманишь в сети чужими снами; на закате они уходят в священную
рощу и возвращаются с новыми именами, сбивают стрелами птиц и угадывают погоду, и великий дух является им во сне…
…а девочки просто входят в черную воду
и остаются на дне…
У девочек все спокойно, все обыденно, все нелепо: их не пускают в лес, оставляют дома, их не пугает
мутная сырость склепов – маленьких девочек хоронят в фотоальбомах, заклинают на красоту
и сказочную удачу, дарят прозрачные крылья взамен драгоценных коконов, и вроде бы все хорошо,
только мама плачет над картонной коробкой с соломенным детским локоном,
молочным зубом и красным прозрачным камешком, стеклянными бусами и записками
от врача… Она догадалась: загорелый лохматый ангел, что подводит глаза и спускает
бретельку с плеча – это кто-то другой.
Когда ты проснешься, она будет стоять над тобой.
Не бойся.
Мальчикам проще – им положены меч и знамя, некуда
деться: не завоюешь – получишь в дар; а ты улыбаешься…
сердце
пропускает удар
из удара уже не родится цунами
не накроет волной этот чертов город
насмерть проросший страшными снами
запертый между двух одинаковых гор…
(с)