"Внизу небо кажется сейчас серым и печальным, - подумала Лилиан, - а здесь оно переливается, как перламутр. И опять все зависит от того, откуда смотришь, - вот какие простые уроки дает нам иногда жизнь".
Глядя на лицо Марио, которое на фоне окна,
залитого полуденным солнцем,залитого полуденным солнцем, походило на камею, высеченную на розовом кварце, Лилиан вспомнила слова одного английского гонщика, услышанные ею в Сицилии. Гонщик утверждал, что у романских народов нет юмора; им он не нужен; для них этот способ самоутверждения - давно пройденный этап. Юмор - плод культуры в сочетании с варварством; еще в восемнадцатом веке люди почти не знали юмора, зато они понимали толк в куртуазности, попросту игнорируя все то, чего не могли преодолеть. Во времена французской революции приговоренные к смерти, идя на эшафот, сохраняли изысканные манеры, как будто шли во дворец.
- Я знаю, Лидия.
- Не смотри на меня с таким растерянным видом. Мы все стареем. Надо только суметь устроить свою жизнь, пока не поздно.
- Надо ли?
- Не будь дураком. Что нам еще остается?
"А я знаю человека, - думал он, - который не хочет устраивать свою жизнь".
- Ну и что же ты решила? На ком мне женится, Лидия? Ты стала вдруг такой заботливой.
Лидия испытующе посмотрела на него.
- Об этом стоит поговорить. Ты изменился.
Клерфэ покачал головой.
- До свидания, Лидия, - сказал он, вставая.
Она придвинулась к нему вплотную.
- Ведь ты вернешься?
- Сколько лет мы уже знакомы?
- Четыре года. Но со многими пробелами.
- Да, эти годы напоминают парчу, изъеденную молью.
- Просто никто из нас не хотел отвечать за другого, каждый стремился получать все... ничего не давая взамен.
- Неправда - ни то, ни другое.
- Мы отлично подходили друг к другу, Клерфэ.
- Как все люди, которые ни к чему не подходят. Да?
- Не знаю.
На секунду Лидия прижалась к нему.
- Хочешь, я открою тебе один секрет?
- Какой? Что секретов нет и что все - секрет?
- Да нет, так думают только мужчины. Я тебе открою, что думают женщины. Все не так плохо и не так хорошо, как кажется. И нет ничего окончательного. Приходи сегодня вечером ко мне.
- О тебе часто спрашивал молодой Буало.
- Кто это?
- Сын тез Буало - знаешь, часовая фирма. Очень почтенная семья. Мать...
- Это тот, у которого заячья губа?
- Заячья губа! До чего ты вульгарно выражаешься! Это ведь мелочь. Такие вещи часто бывают в старинных семьях! К тому же ему сделали операцию. Теперь она почти незаметна. Мужчина вовсе не должен быть писанным красавцев.
- Дядя Гастон, - Лилиан старалась говорить спокойно, - если бы можно было бы начать жизнь сначала, ты бы жил иначе?
- Само собой разумеется!
- А как? - В Лилиан затеплилась слабая надежда.
- Определенно я бы во второй раз не попался на инфляции, когда франк начал падать. Уже в четырнадцатом году я покупал бы американские акции, и не позже чем в тридцать восьмом...
- Хорошо, дядя Гастон, - прервала его Лилиан. - Я понимаю. - Ее гнев внезапно прошел.
- Нет, ты ничего не понимаешь. У тебя осталось совсем не много денег, разве можно их транжирить? Конечно, твой отец...
- Знаю, дядя Гастон. Он был расточителем! Но ведь существует гораздо больший расточитель, чем он.
- Кто же это?
- Жизнь. Она расточает каждого из нас, подобно глупцу, который проигрывает свои деньги шулеру.
- Чепуха! Салонные бредни! Отучись от этого! Жизнь - достаточно серьезная штука.
- Правильно. Поэтому приходится платить по счетам. Дай мне денег. И не ведт себя так, будто я трачу твои деньги. Они - мои.
- Деньги! Деньги! Вот все, что ты знаешь о жизни!
- Нет, дядя Гастон. Это все, что ты знаешь о ней.
- Оставь все как есть! Оставь все как есть! Не разрушай.
- Что я могу разрушить?
"Все, - подумала она. - Нельзя построить семейное счастье в Тулузе, на крыльях бабочек, даже если одеть их в свинец. Удивительно, как эгоизм ослепляет. Если бы дело касалось кого-нибудь другого, он бы меня сразу понял, но, когда дело коснулось его, он вдруг ослеп"
@темы:
Классика прозы/поэзии/философии,
Цитаты