всегда чуточку больше
Большая просьба: сообщайте куда размещаете, автору будет приятно.
проникнутьсяВообще есть много голосов, обладателей которых я никогда не встречала лично и вряд ли когда-нибудь увижу. Обычно это жалобщики или работники из других городов.
Незнакомые голоса в телефоне, или знакомые, но все так же бестелесные. Я уверенна, что девушки из бухгалтерии (Боже нас раз разлепляет всего три этажа!), с которыми я каждый день общаюсь по телефону, конечно по делу, но иногда и со смехом, спускаются ко мне в приемную, а я их даже не узнаю. У половины из них я не знаю отчеств и фамилий, и не догадываюсь, как они выглядят, или какого они возраста, или есть ли у них дети… И весьма смутно представляю кто из них чем занимается. Я звоню им, говорю подошел ли главный, подписал или не подписал ли он их бумаги, даю номера приказов и исходящих, что-то спрашиваю, и сама не знаю с кем общаюсь.
Какую-то особую симпатию вызывают другие секретари, «сестры по разуму», в министерстве или в управлении, или в диагностическом центре, или даже в обычной конторе, я чувствую некоторое родство с ними. Все мы говорим практически одно и то же, меняются только детали.
Так, например, самую длинную речь произносит секретарь республиканского диагностического центра (мне порой кажется, что она робот) каждый раз с одним и тем же выражением: «Добрый день, Сыктывкарский диагностический центр, приемная главного врача, секретарь Яна». На моей памяти она ни разу не напутала со временем суток. Не знаю, как с другими, но с управления мне звонит Вероника (тоже секретарь, я не знаю ее отчества, и сколько ей лет, так что обращаюсь к ней на Вы, хотя у нее молодой голос) и тоже всегда произносит одно и тоже, всегда как-то удивленно или настороженно: «Оля, это Вероника!..», от чего мне всегда хочется сделать огромные глаза и воскликнуть: «Да неужели!..», или «Ну надо же, я бы ни в жизнь не догадалась!». А вообще диалог моей мечты:
- Оля, это Вероника!..
- Не сомневаюсь!
Люди на том конце провода часто бывают грубыми, должность обязывает меня всегда сохранять вежливость. Многие пациенты звонят просто, чтобы высказать свое наиценнейшее мнение о нашей поликлинике в частности и здравоохранении в целом. Некоторые с удивительной постоянностью звонят и жалуются на свое отчаянное положение и ужасное здоровье. Сказать, что они меня не раздражают – означает сознательно всем солгать. Сказав что мне их ничуть не жалко, я солгу снова. Вытравляя свои чувства я направляю всех звонящих, согласно выдвигаемым ими требованиям, в места, малоудаленные от моего пристанища, к людям, которые смогут им помочь лучше, чем я.
Многие вещи никогда не скажутся вслух, это само собой разумеется. Я знаю, что никогда не скажу Екатерине Сергеевне на очередное обвинение в неисполнении сроков ответа, что, став главным врачом, непременно заставлю исполнителей внимательней относится к документообороту и буду лично следить за исполнением приказаний. Её я, кстати, тоже никогда не видела. И никогда не рыкну главному: «Пока мне все документы не подпишешь - из-за стола не встанешь!» этого человека я вижу чаще, чем мне хотелось бы, как и любой подчиненный своего начальника.
Вообще я в поликлинику устраивалась санитаркой, но вскоре исхитрилась перевестись машинисткой (оператором ПК), а там и до заведующей канцелярией стало рукой подать.
Так за год свершился весьма успешный карьерный рост. «Дослужилась до принтера, а начинала-то простой тумбочкой!..» Бог благословил меня замечательными ушами, я совершаю ими финты невиданных размахов.
Санитаркой, отмывая ко всему прочему общественный и медицинский туалеты, я познала простую истину: «ты никогда не сможешь ненавидеть людей достаточно сильно, пока не начнешь за ними убирать». Секретарем я узнала чуть больше: «люди редко бывают ближе или дальше друг от друга, чем на расстоянии телефонного провода». Примером тому служат все те же непреодолимые три этажа между мной и нашей доблестной бухгалтерией. Я иногда поднимаюсь к ним, приношу срочные документы, спрашиваю кто, где, куда, смеюсь и улыбаюсь, жалуюсь или шучу, но не запоминаю этих людей, кроме тех, кто действительно важен для моей работы. Остальные остаются для меня голосами после серии гудков, бестелесными и безликими. Их имена или фамилии прочно связаны с номерами телефонов в моей голове, наборы цифр и черточек заменяют им лица. Я не придумываю им образы, я только помню их голоса.
ТЕЛЕФОНЫ
проникнутьсяВообще есть много голосов, обладателей которых я никогда не встречала лично и вряд ли когда-нибудь увижу. Обычно это жалобщики или работники из других городов.
Незнакомые голоса в телефоне, или знакомые, но все так же бестелесные. Я уверенна, что девушки из бухгалтерии (Боже нас раз разлепляет всего три этажа!), с которыми я каждый день общаюсь по телефону, конечно по делу, но иногда и со смехом, спускаются ко мне в приемную, а я их даже не узнаю. У половины из них я не знаю отчеств и фамилий, и не догадываюсь, как они выглядят, или какого они возраста, или есть ли у них дети… И весьма смутно представляю кто из них чем занимается. Я звоню им, говорю подошел ли главный, подписал или не подписал ли он их бумаги, даю номера приказов и исходящих, что-то спрашиваю, и сама не знаю с кем общаюсь.
Какую-то особую симпатию вызывают другие секретари, «сестры по разуму», в министерстве или в управлении, или в диагностическом центре, или даже в обычной конторе, я чувствую некоторое родство с ними. Все мы говорим практически одно и то же, меняются только детали.
Так, например, самую длинную речь произносит секретарь республиканского диагностического центра (мне порой кажется, что она робот) каждый раз с одним и тем же выражением: «Добрый день, Сыктывкарский диагностический центр, приемная главного врача, секретарь Яна». На моей памяти она ни разу не напутала со временем суток. Не знаю, как с другими, но с управления мне звонит Вероника (тоже секретарь, я не знаю ее отчества, и сколько ей лет, так что обращаюсь к ней на Вы, хотя у нее молодой голос) и тоже всегда произносит одно и тоже, всегда как-то удивленно или настороженно: «Оля, это Вероника!..», от чего мне всегда хочется сделать огромные глаза и воскликнуть: «Да неужели!..», или «Ну надо же, я бы ни в жизнь не догадалась!». А вообще диалог моей мечты:
- Оля, это Вероника!..
- Не сомневаюсь!
Люди на том конце провода часто бывают грубыми, должность обязывает меня всегда сохранять вежливость. Многие пациенты звонят просто, чтобы высказать свое наиценнейшее мнение о нашей поликлинике в частности и здравоохранении в целом. Некоторые с удивительной постоянностью звонят и жалуются на свое отчаянное положение и ужасное здоровье. Сказать, что они меня не раздражают – означает сознательно всем солгать. Сказав что мне их ничуть не жалко, я солгу снова. Вытравляя свои чувства я направляю всех звонящих, согласно выдвигаемым ими требованиям, в места, малоудаленные от моего пристанища, к людям, которые смогут им помочь лучше, чем я.
Многие вещи никогда не скажутся вслух, это само собой разумеется. Я знаю, что никогда не скажу Екатерине Сергеевне на очередное обвинение в неисполнении сроков ответа, что, став главным врачом, непременно заставлю исполнителей внимательней относится к документообороту и буду лично следить за исполнением приказаний. Её я, кстати, тоже никогда не видела. И никогда не рыкну главному: «Пока мне все документы не подпишешь - из-за стола не встанешь!» этого человека я вижу чаще, чем мне хотелось бы, как и любой подчиненный своего начальника.
Вообще я в поликлинику устраивалась санитаркой, но вскоре исхитрилась перевестись машинисткой (оператором ПК), а там и до заведующей канцелярией стало рукой подать.
Так за год свершился весьма успешный карьерный рост. «Дослужилась до принтера, а начинала-то простой тумбочкой!..» Бог благословил меня замечательными ушами, я совершаю ими финты невиданных размахов.
Санитаркой, отмывая ко всему прочему общественный и медицинский туалеты, я познала простую истину: «ты никогда не сможешь ненавидеть людей достаточно сильно, пока не начнешь за ними убирать». Секретарем я узнала чуть больше: «люди редко бывают ближе или дальше друг от друга, чем на расстоянии телефонного провода». Примером тому служат все те же непреодолимые три этажа между мной и нашей доблестной бухгалтерией. Я иногда поднимаюсь к ним, приношу срочные документы, спрашиваю кто, где, куда, смеюсь и улыбаюсь, жалуюсь или шучу, но не запоминаю этих людей, кроме тех, кто действительно важен для моей работы. Остальные остаются для меня голосами после серии гудков, бестелесными и безликими. Их имена или фамилии прочно связаны с номерами телефонов в моей голове, наборы цифр и черточек заменяют им лица. Я не придумываю им образы, я только помню их голоса.
@темы: Проза