— Зачем я вам вообще все это рассказываю?
— Ну, если тебе от этого станет легче, мы очень редко тебя слушаем.
читать дальше
Г.: — Для ярмарок не нужны исторические точности. Для них нужны пухленькие девчонки затянутые в корсеты так туго, что их грудь выпрыгивает наружу и говорит: «Привет».
Ш.: — … В 15 веке грудь не могла говорить привет, в лучшем случае они говорили: «День добрый».
Г.: — Да мне без разницы, что она говорили!!! Я бы просто хотел поучаствовать в такой беседе…
Я пожалуй пойду. Потому что, знаете… хочу быть подальше отсюда.
П: — Но я собственно хотела спросить, как жизнь?
Э. Ф. Ф.: — Как у всех. Неопределенна, подвержена увяданию и неизбежной смерти.
Мама Шелдона о сыне:
Мама: — Он думает он такой умный, а на самом деле, как все мужики. Запрети ему что-то делать — ему сразу захочется отведать запретный плод.
Если бы я не сказала своему брату-культяпке не чистить бензопилу руками, то мы до сих пор звали бы его Эдвард!
В общем, сиди и не двигайся, я сейчас принесу еду.
Леонард: — Нет-нет, ну что вы, я сам могу!
Мама: — Как мило…
— Бабы, да? И жить с ними невозможно и гипотезой их не опровергнуть.
— Аминь.
— Чем была плоха наша мебель?
— Тем, что она садовая! Да и гостей было некуда усадить.
— А тебе в голову не приходило, что так оно и задумано?
— Я не могу отнести вниз бак со сжатым азотом.
— Почему не можешь?
— Я перефразирую: он очень тяжелый и мне не хочется.
(о Шелдоне)
Боже, обожаю его. Большой занудный долбозвончик.
Шелдон — Почему ты плачешь?
Пенни — Потому что я дура!
Шелдон — Это не повод, чтобы плакать.
Шелдон: — К вашему сведению, я пью горячий шоколад только в месяцах, где присутствует буква Р.
Говард: — Почему?
Шелдон: — Ну жизнь без капризов — это не жизнь! 
