VII
На пятый день, опять таки благодаря барашку, я узнал секрет Маленького принца. Он спросил неожиданно, без предисловий, точно пришел к этому выводу после долгих молчаливых раздумий:- Если барашек ест кусты, он и цветы ест?
- Он ест всё, что попадается.
- Даже такие цветы, у которых шипы?
- Да, и те, у которых шипы.
- Тогда зачем шипы?
читать дальшеЭтого я не знал. Я был очень занят: в моторе заело один болт, и я старался его отвернуть. Мне было не по себе, положение моё становилось серьезным, воды почти не осталось, и я начал бояться, что моя вынужденная посадка плохо кончится.
- Зачем нужны шипы?
Задав какой-нибудь вопрос, Маленький принц никогда не отступался, пока не получал ответа. Неподатливый болт выводил меня из терпения, и я ответил наобум:
- Шипы ни зачем не нужны, цветы выпускают их просто от злости.
- Вот как!
Наступило молчание. Потом он сказал почти сердито:
- Не верю я тебе! Цветы слабые. И простодушные. И они стараются придать себе храбрости. Они думают – если у них шипы, их все боятся…
Я не ответил. В ту минуту я говорил себе: «Если этот болт и сейчас не поддастся, я так стукну по нему молотком, что он разлетится вдребезги». Маленький принц снова перебил мои мысли:
- А ты думаешь, что цветы…
- Да нет же! Ничего я не думаю! Я ответил тебе первое, что пришло в голову. Ты видишь, я занят серьезным делом.
Он посмотрел на меня в изумлении.
Серьезным делом?!
Он всё смотрел на меня: перепачканный смазочным маслом, с молотком в руках, я наклонился над непонятным предметом, который казался ему таким уродливым.
- Ты говоришь, как взрослые! – сказал он.
Мне стало совестно. А он беспощадно прибавил:
- Всё ты путаешь… ничего не понимаешь!
Да, он не на шутку рассердился. Он тряхнул головой, и ветер растрепал его золотые волосы.
- Я знаю одну планету, там живет такой господин с багровым лицом. Он за всю свою жизнь ни разу не понюхал цветка. Ни разу не поглядел на звезду. Он никогда никого не любил. И никогда ничего не делал. Он занят только одним: «Я человек серьезный! Я человек серьезный!» - совсем как ты. И прямо раздувается от гордости. Он гриб.
- Что?
- Гриб!
Маленький принц даже побледнел от гнева.
- Миллионы лет у цветов растут шипы. И миллионы лет барашки всё-таки едят цветы. Так неужели же это несерьезное дело – понять, почему они изо всех сил стараются отрастить шипы, если от шипов нет никакого толку? Неужели это неважно, что барашки и цветы воюют друг с другом? Да разве это не серьезнее и не важнее, чем арифметика толстого господина с багровым лицом? А если я знаю единственный в мире цветок, он растет только на моей планете, и другого такого больше нигде нет, а маленький барашек вдруг в одно прекрасное утро возьмет да и съест его и даже не будет знать. Что он натворил? И это всё, по-твоему, не важно?
Он сильно покраснел. Потом снова заговорил:
- Если любишь цветок – единственный, какого больше нет ни на одной из моих миллионов звезд, этого довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым. И говоришь себе: «Где-то там живет мой цветок…» Но если барашек съест его, это всё равно, как если бы всё звезды разом погасли! И это, по-твоему, не важно!
Он больше не мог говорить. Он вдруг разрыдался. Стемнело. Я бросил работу. Мне смешны были злополучный болт о молоток, жажда и смерть. На звезде, на планете – на моей планете по имени Земля – плакал Маленький принц, и надо было его утешить. Я взял его на руки и стал баюкать Я говорил ему: «Цветку, который ты любишь, ничего не грозит…Я нарисую твоему барашку намордник… Я нарисую для твоего цветка броню… Я…» Я плохо понимал, что говорю. Я чувствовал себя ужасно неловким и неуклюжим. Я не знал, как позвать, чтобы он услышал, как догнать его душу, ускользающую от меня… Ведь она такая таинственная и неизведанная, эта страна слез.
Будь бы моя воля, я бы перепечала всю книгу. И эту главу я именно печатала, чтобы снова и снова прочувствовать всё то, что здесь написано.