Не знаю, может быть, здесь это уже выкладывали - всё просматривать у меня времени не хватит)).
Небольшой, но очень сильный, на мой взгляд, рассказ.
Главное заключено в последней фразе.
Она умерла. Я не знаю, как сейчас об этом писать, я не могу об этом писать.
Я пытаюсь делить Вселенную на ноль. Я пытаюсь делить на ноль себя, Москву и
эту осень - разум выдает ошибку как последний калькулятор. Она умерла. Это
невозможно понять. На ноль делить нельзя - я помню это из школьных уроков,
но не помню почему. Кажется, результатом будет бесконечность. Бесконечность
не помещается в голове, с раннего детства я пытался представить бесконечное
пространство космоса, но не мог. С годами я привык, что это так. Просто
поверил, что космос бесконечен, потому что больше не во что было верить.
Человек всегда может привыкнуть к тому, что не может представить.
читать дальшеОна умерла. Круглосуточная морзянка. У - мер - ла. У!мер!ла! У - мер - ла.
Три тире, три точки, три тире - бьются сигналом бедствия, чуть затихая во
время сна, работы и общения с друзьями.
Она умерла. Мы познакомились с ней случайно, хотя вскоре выяснили, что не
могло быть иначе - мы давно ходили по одним и тем же улицам и друзья наших
друзей были знакомы. Я предложил послушать плеер и протянул ей один наушник.
Мы слушали музыку и я смотрел в ее глаза - я знал, что так рождается любовь.
Она смотрела в мои глаза - она тоже это знала, как выяснилось позже. Я
влюбился с первого взгляда, я знал, что такой девушки не могло появиться на
Земле, это невероятная ошибка. Она ответила не сразу - женские чувства более
инертны, мне пришлось доказывать, что я именно тот, кого она ждет - не такой
как все, талантливый, веселый. Зато потом мы уже не расставались до самого
конца. По всем законам логики и эстетики я должен был погибнуть вместе с
ней, но почему-то я остался жить.
Она умерла. Наша любовь была такой же безграничной и неповторимой, такой же
неслыханной и неземной, какой бывает каждая неповторимая любовь. Мы гуляли
по улицам, переплетая пальцы рук. Мы целовались на эскалаторах, которые
казались возмутительно быстрыми и короткими. Мы переписывались по интернету
потому что нам не хватало встреч. Мы писали друг другу стихи - это были
самые лучшие стихи в мире. Мы искали на ветке сирени цветки с пятью
лепестками и съедали их, загадывая желания. И желания всегда сбывались.
Она умерла. Мы не представляли себя друг без друга и расставание на неделю
казалось невозможным. У нее было слабое сердце и она бы наверно умерла от
горя, если бы некий оракул ей предсказал, что пройдет всего несколько лет и
я буду жить с другой женщиной. А разве сам бы я в это поверил? Но разве у
меня был выход? Я знаю, что она меня простила. Ведь и я бы не желал, чтобы
она оставалась всю жизнь одна после моей смерти. Но сам я не могу себе этого
простить.
Она умерла. Удивительно, но мы никогда не ссорились. Как мы могли ссориться,
если у нас полностью совпадали и вкусы и привычки? Мы понимали друг друга с
полуслова и веселили знакомых, если, не сговариваясь, хором отвечали на
вопросы. У нас были свои тайны и ритуалы, свой язык. Конечно мы называли
друг друга уменьшительными названиями зверюшек. Мы были очень породистыми
зверюшками, не какими-нибудь "рыбками", "котиками", "зайчиками" или совсем
безыдейными "малышами".
Она умерла. У нее были удивительно пышные волосы почти метровой длины - к
ней подходили на улицах парикмахерши, уговаривали срезать и продать. Когда
волосы запутывались, я часами их распутывал, боясь порвать хоть один
волосок - это занятие нам очень нравилось. У нее были стильные клёши и
хипповские фенечки на руках. Мы объехали автостопом всю Европу. Мы пили
абсент в Праге и курили марихуанну в Амстердаме. Мы ночевали в нашей
маленькой палатке, залезая в один спальник на обочинах немецких автобанов и
французских железных дорог. Мы слышали крики сов в польской дубраве и
боялись утреннего комбайна на австрийском кукурузном поле. Мы искренне
верили, что так будет всегда. Женщине, с которой я сейчас живу, нельзя
рассказывать об этом - она лишь удивленно поднимет брови: а как вы жили без
удобств? Она, в общем, неплохая женщина, она довольна своей жизнью с
перспективным журналистом, хотя и не интересуется моей работой. Она читает
журналы мод, мечтает водить собственную иномарку и летать зимой с
каким-нибудь мужчиной на Канары - например со мной.
Она умерла. До последнего мига она так и не узнала, что умирает. Я не знаю,
когда это произошло, не знаю даже, где похоронено ее тело. Я знаю одно -
мать вашу еб, та женщина, с которой я живу, никогда не сможет мне ее
заменить, пусть даже она похожа чертами лица, пусть у нее такое же имя,
фамилия и номер паспорта...
9' сентября 2000, Москва (Опалиха)