Взято тут - www.stihi.ru/2014/12/10/3604
Новое тысячелетие, каппелевцы взяли Иркутск.
читать дальшеНа броне и в ордах Чингисхана пол-планеты пройдено давно.
Мы играли в кости черепами, где народы – ставка в казино.
Начерно тусуется колода, крапленые карты у судьбы.
Если где мерещится свобода – вслед за ней появятся гробы.
Светлана Никифорова
Нынче погода наконец расщедрилась на уютные снегопады. Можно спокойно побродить по родным улицам, вспоминая прошлый век, когда в это время ещё никто не помышлял про новогоднее полуторамесячье, да и никаких «каникул» в проекте не было, второе число – рабочий день…Огромные витрины в гастрономах – так тогда назывались продуктовые магазины – полностью и старательно разрисовывались гуашью и зубной пастой, из украшений в основном имелся дождик и мишура. А ещё в моду только-только входили пластмассовые ёлки. Именно пластмассовые – выцветающие, сборные, похожие на настоящее дерево лишь условно, прямыми иголочками. Дед Мороз не конкурировал с Санта-Клаусом и про кока-колу вообще никто не заикался. Гирлянда в доме была обычно одна, но умельцы старательно клепали ещё из мелких лампочек для карманных фонариков, раскрашивая их потом акварелью, гуашью, пастой для шариковых ручек. Ещё эти лампочки то и дело перегорали, и приходилось вывинчивать каждую, чтоб проверять её тестером, конечно, погибшая находилась обычно предпоследней, согласно закону подлости, чётко гласившему о том, что наиболее вероятно то, что наименее желательно. Пищащие гирлянды вообще явились только под конец века, вместе с мигающими лампочками в форме свечек, и не всякая могла мигать, кстати. И уж подавно сияющими нитями из гирлянд никто не завешивал окна и стены, не выгибал из них ажурных фигур снеговиков и оленей… Снеговики, правда, могли быть – но из снега, политого водой с акварелью, ледяные скульптуры с подсветкой – тогда это было что-то уже из области фантастики…
Кстати, о свечках. Это сейчас ими, такими разными, можно смело уставить целый павильон, или уж стену из полок точно – все так к этому привыкли… Кое-кто, родившись уже в этом веке, видимо, глядя на винтажные открытки, думает, что так оно было всегда. Эх, тяжело вздыхаем оба с мужем, да ничего подобного, один вид хозяйственных свеч – на всех! А набегавшись и настоявшись в очередях – уже не до того, чтоб выдумывать что-то с ватой, дождиком и прочими украшениями. Блестящих, да и простых красок в баллонах с распылителем – ага, щас, это нынче всякий желающий может купить и баловаться, а вот тогда, когда мы только заканчивали школу… Да, и про про очереди. Это сейчас у кассы супемаркета из-за трёх человек с набитыми корзинами и нерасторопной кассиршей у современника может начаться нервный срыв. Причём, даже у того, что сам прекрасно помнит, как стоял в гастрономе по два-три часа за мандаринами – невозможно представить сейчас, что мандарины не были в свободной продаже каждый день. Огурцы – только к апрелю, и тоже часовыми очередями, причём на каком-нибудь невезучем бедолаге они неизбежно заканчивались, а дома не все желали это понимать, особенно, когда этот бедолага – самый младший в семье. Сейчас такой персонаж может спокойно отправиться на оптовку за провиантом, и даже заказать доставку – охо-хо, сказали б нам это в наше школьное время, когда даже сотовые телефоны, тэ-экс, а что это вообще такое, а? Нам в наши постолимпиадные восьмидесятые такое и не снилось – ну, разве что в рассказе Брэдбери что-то читали про радиобраслет, но это же тоже выдумки про светлое будущее.
Ну а отчего же не светлое-то? Милая уютная праздничная иллюминация – раньше на многих улицах было темновато, и оттого неуютно. И круглосуточных киосков с шоколадками и прочими бакалейными радостями… зайдём, купим себе чего-нибудь, да хоть мороженого, как-то не очень холодно, видать, с Иркута заходит новая снеговая туча. Собаке тоже мороженого дадим – пусть порадуется. А то во вспоминаемые недавние времена с этим тоже была напряжёнка – и даже в «Советской индустрии» кто-то однажды разразился гневной филиппикой, мол, кто съел все сладкие сорта нашего мороженого. Ну, это такое же, как и тогда – просто сейчас оно везде и всюду, особо и не хочется постоянно, а вот когда его мало, и приходится искать и доставать, то кажется намного вкуснее, чем на самом деле является. Это как с мультфильмами – когда ждали их раз в день по паре-другой штук, не больше, чем по пятнадцать минут в общей сложности, так удовольствие из-за этого ожидания казалось сильнее, ну, просто по Овидию эффект, право. А вот как все закупили себе видеомагнитофоны с кассетами на девяносто минут мультфильмов каждая, так и ослабло сразу желание увлекаться этим просмотром – зачем, когда не кончится и никто не отберёт. Сейчас все эти кассеты запросто можно увидеть на помойке – прогресс, всё-таки, есть он, кто бы что не говорил. Однако чтобы раньше выкинули что на помойку из вещей, что могут ещё пригодиться – это вообще мыслимо?
Ой, мысли материальны или просто накаркал кто – но открывается где-то на третьем этаже форточка, и под сочные эпитеты, суть каковых сводится к тому, что сей предмет вовсе не нравится его теперешней владелице, в сугроб летит вечернее платье для коктейля, сверкая люрексом и помахивая магазинскими ярлычками. Следом отправляются также и новые, явно не ношеные ни разу туфли на шпильках – а из форточки раздаётся что-то очень недовольное, скажем так, про поездку в Таиланд, отвратительную тачку и сертификат в спа-салон. Собака пытается взглядом намекнуть, что неплохо было бы двинуться дальше и поскорее – с её точки зрения, не стоит быть рядом там, где что-то падает сверху. Приходится выполнять – но мы не забываем позубоскалить насчёт вероятности только что произошедшего в восемьдесят любом году и того, как воспринят будет рассказ об этом тогда же. А ещё кто-то ворчит, что люди нынче живут плохо, ради забавы смотрю на ценник – всё верно, видать, цивильный был бутик, 5350 рублей стоит платье. Впрочем, если люди понимают, что свои нервы дороже – это приятно, право! Пусть себе лежит – может, кто менее ленивый найдёт и найдёт применение находке с выгодой для себя, всегда и везде такие люди найдутся.
Кстати, не раз приходилось видеть выброшенные книги – язвил справедливо Сергей Михалков про дома, где только пыль стирают с подписных изданий и прочая, вот и результат… Беда, конечно, но уж как воспитаны люди на деле оказались – так делами и доказывают, как в Библии и обещалось. Вот книги иной раз очень жаль – особенно когда это неразрезанный Стивенсон или Конан Дойл, например – это отдельная тема, про то, как доставались в юности книги, для долгих рассказов и воспоминаний про эти злоключения…
Над городом уже и повисла огромная туча, да, и снова падает снег, пушистыми хлопьями. Мы так и бродим по притихшим улочкам центра, рассуждая о различных сортах недоступного того, что сейчас может купить любой желающий, собака весело скачет по настроенным как попало крылечкам проданных под офис квартир. Но она не любит пиротехнику, и, когда в следующем по пути дворе раздаётся дикий крик и громкий хлопок петарды, с выражением тоски и обиды в глазах подходит к нам, прижимается к полам мужниного пальто – только хотела проведать товарок, а там, видите ли, такое безобразие! Да, фонтанам и фейерверкам в нынешнем, всем доступном виде в эпоху талонов на масло место тоже было в области несбыточного. А потом и на всё талоны начались – ох, какой же это был ужас, право…
Меж тем в звонкой после грохота тишине раздаётся высокий и резкий мальчишеский голос.
–– Братцы, патронов не жалеть! За Веру, Царя и Отечество! –– и следом следует трескучая канонада. Гремят петарды, гулко ударяет что-то по кровельному железу, что ли? Ах да, это двор поблизости от Харлампиевской церкви. О том, что в этом храме венчался Колчак, теперь знает любой детсадовец, а ведь несколько лет назад и её чуть не снесли по-тихому, чтоб построить «элитное жилье». На слуху и знаменитый скандал, когда местные красные депутаты спровоцировали отставку губернатора, и всё из-за храма, пунктик у них такой. Мальчишки же скачут по любым постройкам, как и в пору нашего нежного детства – так же азартно и весело, играя в сражения с использованием тех подручных средств, какие предоставит им эпоха. Оказывается, не всех с улицы утащил к себе компьютер, а может, они просто удачно совмещают все виды игр в своей жизни. И поневоле останавливаешься, чтоб понаблюдать – особенно после столь импозантной заявки на игру…
Вдруг канонада обрывается, слышны лишь какие-то редкие удары, кажется, кто-то из воителей прыгает по сохранившимся железным гаражам. Взвивается в воздух новый крик:
–– Врёшь, не возьмёшь! По комиссарской сволочи –– огонь, ребята! –– на сей раз петард уже не слышно, но откуда-то из сугробов, гаражей и кустов то и дело кто-то смачно вскрикивает. Видимо, азартно перезаряжаются по ходу игры… Ещё минуты через три и эта фаза завершается, и снова первый голос, видимо, командира, свирепо завывает:
–– За Веру, Царя, и Отечество! Братцы, продержимся, не дрейфь!
Я тем временем различаю троицу завсегдатаев лавочек, мирно попивающих баночное пиво и с блаженным интересом слушающих происходящее. Баночное пиво в наше-то талонное время, пиво вообще – тоже ведь фантастика тогда. А вот сейчас никто не удивляется этой картине, и я тоже, да и персонажи на лавочке также, надо полагать. Они с чинной неспешностью выясняют, кто нынче в победителях ожидается, повезёт ли красным. Стало быть, здесь это уже обычное дело в этой области пространства в нашем городе. На другой лавочке четвёрка вреднющих старушек, шипя и кипятясь, разом поднимается и ковыляет в раскрытую пещеру подъезда хрущёвки. Так что я не сразу оглянулась на мужа, который застыл, как вкопанный, и крепко вцепился в решётку оградки, аж перчатки натянулись. Э-э, ну и взгляд! Пожалуй, надо самой достать нашу коньячную фляжку…
–– Ты знаешь, –– говорит он наконец с расстановкой, –– мы тогда там это тоже кричали. Со зла, думали, не прорвёмся. А ничего. Все уцелели. Потом у ротного это стало заклинанием, чтоб никого не убило.
Я решаю, что подробности уточнять сейчас не к спеху. Шум битвы во дворе продолжается, только в проклятия красным как-то по-свойски вплетается нецензурщина. Матерятся дети нашего века, что поделать. Значит, игра серьёзнее, чем подумалось сперва. И вдруг раздаётся столь леденящий вопль, что я решила, что кто-то получил травму…
–– Всем укрыться! –– надрывается командующий. –– Амба! На крыше снайпер! Заховаться, эта падла шмоляет по яйцам! Не выпрыгивать никому!
Та-ак, без комментариев… Мы оба столбенеем, собака вежливо присаживается у ног.
–– Ваше благородие! –– тоненько орёт другой голос. –– Не надо, мы Вас вытащим, до вертолёта осталось пять минут! Владимир Оскарович, подождите!
–– Молчать! –– жёстко обрывает его командир, и с такой интонацией продолжает, что наступает жуткое ощущение какой-то неверояти. –– Вертолётов не будет, ребята, нас кинули. Будем прорываться так. Кадет, смотри в оба, понял? Я пошёл…
Из-за широченного старого тополя стрелой выпрыгивает долговязая фигура в чём-то сером, что вызывает лишь ассоциации с таёжным костром и лыжами, и начинает совершать какие-то резкие прыжки с непонятными телодвижениями, ощущение, что наблюдаешь загадочный танец шамана, только промотанный на мониторе с ускорением. Я приглядываюсь и холодею, на снегу следом за ним натурально гоняется красная жирная точка! Это замечают и попивающие пиво, отрываясь от своих упражнений с глотанием, они тоже завороженно наблюдают:
–– Колян, ну они сёдня отжигают!
–– Дык! А где сидит этот, комиссар с указкой? Чё-та я его на крыше не вижу?
–– И я не пока нет. А у кого из них ещё патроны остались?
–– Посмотрим, гы.
Собака наша вдруг встаёт, вернее, подскакивает, тщательно нюхая воздух. Она решила, что пора идти дальше.
Резкий хлопок, и выскочивший подросток пулей летит в сугроб, впереди себя. Откуда-то сверху раздаётся звериный вопль, затем хохот.
–– Товарищ комиссар, я убит, чё делать –– не знаю. Таки да вот, грохнули, –– с издевательским акцентом гундит новый голос, красное пятно уже погасло.
–– Мать Вашу! Такой гешефт!, –– а дальше художественная вязь из матов, откуда-то вроде как из-под земли. Но тут раздаётся дружный рёв ещё нескольких глоток, перекрываемый петардным салютом, однако угадываются ноты «Боже , Царя Храни!» без всякого труда. Я весело оглядываюсь на мужа, он улыбается:
–– Вот хитрюги-то.
–– Пойдём отсюда, –– резюмирую я. –– Это не для наших нервов.