Обостряются, высвечиваются, прорастают в тебя корнями,
Сорным мятликом, горькой мятой, тяжёлым клёном,
Осязанием, когда встретили и обняли,
Обонянием, свежим ветром, одеколоном,
Обаянием весеннего
Солнца раннего.
Зверем раненым,
Когда всё закончилось, ты выходишь без сил из чащи,
Которую сама же любовью своей сажала,
Где каждая веточка – памятка, нож и жало,
И тем больнее, чем чаще
Ветер шелестит листьями,
Нотами, письмами.
Ты закрываешь уши, глаза, упиваешься этой болью.
Убегаешь в поле.
...На самом деле любовь – это свобода передвижения,
Перекати-поле, лети, куда тебе хочется,
Понимая, что нет абсолютного одиночества,
А, впрочем, и абсолютного единения тоже нет.
А есть лишь усталость, она остриём кинжала
Бьёт в мою память – поэтому именно
Я вздрагиваю, когда он называет меня по имени,
И я прошу его не "будь со мной", а "удержи меня,
Измени мою жизнь вместе со всеми её режимами
Так, чтоб никуда я отсюда не убежала".